Мой сайт

...Государственной чуме мы противопоставили корпоративный геморрой. Телеканал ТВС погибал геройской смертью «Вороньей слободки», подожженной со всех сторон заинтересованными сторонами. Бензинчик, которым мы были предусмотрительно политы из Кремля еще в процессе подбора акционеров, недолго ждал первой спички.

Но на всякий случай еще с одной стороны «федералы» подожгли сами: летом 2002-го вдруг выяснилось, что решение о ликвидации ТВ-6 было незаконным. Тот самый судебный пристав Федорченко, который лично отрубал вещание ТВ-6 полгода назад, подумал-подумал – и разобрался, умница! Он понял, как страшно ошибался тогда. Он обнаружил, что ТВС работает на спорной частоте, на чужом имуществе, какой кошмар!

А что эту частоту и это чужое имущество мы получили из рук государства, не поленившегося стребовать за ворованное миллион долларов (за лицензию) – ну, извините, так получилось... Всякий, кто способен представить себе лица нашего гаранта и министра его печати, понимает, что так получилось само.

В этот момент будущее телекомпании ТВС прояснилось окончательно: кто ж будет вкладывать деньги в компанию, которая непонятно кому принадлежит и находится под судом? В общем, все очень, очень грамотно было исполнено.

Трехлетнее баррикадное существование не могло не вымотать коллектив.

Не стану здесь комментировать творческие и организационные неудачи нашей команды, тем более что не избежал неудачи и сам. Но такого рода провалы – законная часть любого живого дела. Только табуретки можно сколачивать безошибочно (и то иногда сидишь на хромой).

Радостный крик коллег по телевизионному цеху по поводу наших невысоких рейтингов эпохи ТВС безусловно имел под собой основания, но объяснять гибель телекомпании только этими неудачами – как минимум подловато. Возвращаясь к метафоре, употребленной несколькими страницами выше, – это было все равно что освистывать Рональдо, против которого на кочковатое российское поле вышло пятеро. Может, он и не в лучшей форме, но они же ему и локтями под дых, и шипами в ноги... Судья молчит, а на трибунах радостно улюлюкают: позор Рональдо, он так и не смог забить!

Не смог. Виноват...

К тому же в команде ТВС были игроки, сделавшие ставки на тотализаторе – на соперника.

Главным редактором телекомпании был Григорий Кричевский.

Он заступил на руководящие должности году эдак в девяносто седьмом и стремительно пошел вверх и особенно вширь. Через какое-то время выяснилось, что именно этот молодой человек держит в руках если не все, то очень многие рычаги ежедневного управления каналом. Его влияние на Киселева было огромным, его роль в расколе НТВ – существенной. В те дни уходили не столько «к Добродееву», сколько – «от Кричевского»: неприязнь, которую Григорий Александрович сумел вызвать в корреспондентском цехе (которым руководил), была удивительным образом равна его незаменимости в глазах начальства. Гришины администраторские способности были несомненны, но они меркли рядом с его способностями к интриге – здесь юный талант раскрылся во всей красе.

Пословица советует отделять божий дар от яичницы, но что поделать? – иногда Господь взбалтывает все вместе. И вот: чувствуешь, что тухлятина, а надо есть...

Кричевский-менеджер Гусинского устраивал.

«Вы все расп.здяи, а он – немец», – сформулировал однажды наш стратегически мыслящий олигарх в ответ на очередной бунт коллектива. Под «немцем» имелась в виду, разумеется, не национальность г-на Кричевского, а его предрасположенность к профессии управляющего. Но весь вопрос в том, на чье имение работает ваш управляющий...

Что Гриша – засланный казачок, многим начало казаться довольно давно.

Дело было не в его постоянных контактах с Волошиным и другими кремлевскими обитателями: такие контакты входят в круг обязанностей главного редактора (хотя, скажем, близко дружить с Мамутом не обязательно). Но куда было деться от ощущения, что служба информации – вовсе не главная забота Григория Александровича?

И даже больше: куда было деться от ощущения, что главная забота этого незаменимого человека – именно контроль за службой информации? И что с Мамутом – это он не по дружбе, а как раз – по службе...

Самые острые сюжеты для «Бесплатного сыра» мы брали из новостей НТВ: у ТВС на это регулярно не хватало телекамер. Перед штурмом «Норд-Оста» распоряжением Кричевского от зала на Дубровке были убраны журналисты, находившиеся на лучших для съемки позициях; в день отставки Йордана он запретил позвать главного ньюсмейкера в ток-шоу к Соловьеву...

Как сказано у Ежи Леца, некрасиво подозревать, когда вполне уверен.

Впрочем, для бойца невидимого фронта Григорий Александрович был, пожалуй, чересчур честолюбив. Ему очень хотелось в начальство, и в один прекрасный день Евгений Алексеевич Киселев обнаружил, что друг Гриша с ногами залез в его руководящее кресло – и даже договорился с акционерами...

Евгений Алексеевич Киселев был последним в телекомпании, кто это обнаружил.

И вот, в феврале 2003-го, незадолго до полного перекрытия кислорода, группе ведущих журналистов ТВС удалось-таки дотянуться ногами до филейной части Григория Александровича (признаться, к тому времени в этом было уже мало практического смысла; но куча удовольствия). И он выбыл из кресла главного редактора ТВС – не скажу «в неизвестном направлении», потому что к этому времени направление это было нам известно хорошо: Кремль.

Сильно горевать Кричевский не стал, а через прессу пожелал нам всем здоровья. Реализацию оздоровительной программы взял на себя новый гендиректор ТВС Руслан Терекбаев...

Тут следует заметить, что директора у телекомпании менялись довольно часто. Как только одной группе акционеров удавалось отгрызть у другой группы акционеров какой-нибудь жизненно важный орган, немедленно появлялся новый гендиректор. Одновременно акционеры продолжали делить промеж себя Родину, которую многие из них не без основания понимали как недвижимость, и вероятность достижения консенсуса в этой тайге стремительно шла к нулю.

Напоследок гендиректором ТВС стал Терекбаев. Это утверждение справедливо и в обратной зависимости: гендиректором ТВС стал Терекбаев, и наступило «напоследок».

Руслан Тулепбергенович был ценный кадр из медиаактивов Дерипаски. А Дерипаска, если кто не в курсе, – случай особый даже на нашей солнечной поляне, даром что его, миллиардера, в Давос не пускают! Вот и медиаактивные кадры у него оказались соответствующие.

Короче, в марте 2003 года все, кто давеча обидели Кричевского и, в его лице, близких ему олигархов, получили по электронной почте типовое письмо геополитического содержания. Не знаю, хранят ли это письмо Осокин, Максимовская, Соловьев, Зайцева, Кара-Мурза и Листова, а я храню и намерен показывать внукам.

Г-н Терекбаев извещал о фактическом снижении нам вдвое заработной платы за март (цитирую документ в грамматике подлинника) «в связи с перерасходом средств (Война в Ираке)».

Первой моей мыслью было подать в суд на Буша-юниора – какого, правда, хрена он поперся на Багдад? – но я сдержался и правильно сделал. Американская военщина проявила понимание ситуации, и уже через три недели я направил г-ну Терекбаеву столь же вежливое письмо – с просьбой, по случаю окончания войны в Ираке, вернуть мою зарплату на место.

С тех пор в ТВС я не получил вообще ни копейки.

Вот такой у нас был гендиректор – напоследок.

Что тут сказать? Если глава предприятия получил от акционеров задание предприятие ухайдакать, он это сделает, даже не сомневайтесь! И напрасно трудовой коллектив будет хватать его за руки: доктор сказал «в морг», значит – в морг...

Своей неустанной деятельностью, направленной на добивание независимой телекомпании, гендиректор ТВС заслужил искреннюю благодарность Родины и ясную перспективу на всю оставшуюся жизнь. Сегодня Руслан Тулепбергенович – руководитель государственного радиохолдинга, ошую от Добродеева.

А одесную от Олега Борисовича, тоже на большой руководящей должности, трудится бывший борец за свободу слова Гриша Кричевский. В свете биографии нашего штирлица его новое назначение можно рассматривать как разновидность звезды Героя после возвращения с задания на родную Лубянку.

К началу лета 2003 года мы полностью перешли в собственность г-на Дерипаски, и он, как тот цыган из анекдота – свою лошадь, начал учить нас совсем не есть, и уже почти научил, когда добрый доктор Лесин прекратил вещание издыхающего ТВС – уже безо всяких решений суда, а просто так, чтобы не мучились.

И тут произошло странное: ограбленные акционеры канала, известные в мире бизнеса незаурядными способностями по вышибанию денег вместе с потрохами должников, вдруг повели себя как коллективная мать Тереза – и разом всем всё простили.

Шутка ли – восемьдесят миллионов долларов убытка! Но никто не пошел судиться с самоуправцем Лесиным и вставлять ему паяльники в разнообразные руководящие места. И Примаков с Вольским и всем своим «Медиасоциумом», торжественно выступавшие гарантами этой затейливой конструкции, тоже набрали в рот воды – и легли ниже травы. Впрочем, заранее понимая, что «осадок останется», эти доблестные государственные мужи, незадолго до печального финала, пошли к Путину – отпрашиваться от дальнейшего участия в ТВС.

Глагол «отпрашиваться» взят из приватного рассказа самого г-на Вольского об этом славном эпизоде.

– Ну и? – спросил его собеседник.

– Не отпустил, – печально молвил глава Союза Промышленников.

Не отпустили их. Как пятиклассников, попросившихся с урока в туалет. Очень строгая попалась училка...

Я успел попрощаться с телезрителями в последнем «Бесплатном сыре»; через несколько часов после этого рубильник и повернулся окончательно. Дело было в ночь на 22 июня, и мой отец сказал: странно, что они не дождались четырех утра...

Этот поворот рубильника не просто прекратил работу телекомпании ТВС – на российские просторы де-факто вернулось Гостелерадио СССР. Все информационное вещание в стране снова оказалось в руках у государства.

Для частных телекомпаний, впрочем, имеется площадка молодняка: развлекательное телевидение. СТС – прекрасно, а лучше вообще Муз-ТВ, тем более, что попса у нас – классово близкая, под выборы рекрутируется на раз и бежит на государственный свист с нарастающим слюноотделением.

Но все, что касается политики, взято под полный контроль новейшим идеологическим отделом – и тут, во всех смыслах, стало без шуток! Впрочем, и в идеологических отделах сидят люди не всегда тупые: даже в советские времена имелась «Литературная газета»...

Ее главных редакторов тоже утверждали и снимали в ЦК партии.

Свободомыслие, которое само знает границы дозволенного – мечта любой власти, и эта мечта помаленьку сбывается. Как бедный Гусейн Гуслия из книги о Ходже Насреддине, многие уже начали скулить не своим голосом, не дожидаясь мер воздействия, – и сегодня уже нет никакой надобности пытать их «с помощью веревочной петли и палки»...

Самого существования этой петли и этой палки, оказывается, вполне достаточно.

К моменту ликвидации ТВС никаких иллюзий насчет своего телевизионного будущего я уже не строил, но для очистки совести решил уточнить. Уточнил – и оказалось: «Бесплатного сыра» не надо нигде, даже совсем бесплатного. Ни на Первом, ни на НТВ... На ВГТРК, правда, я «Сыр» не предлагал – я ж не зверь. А славно было бы, прямо после «Вестей»...

Неловко признаваться, но в последний раз такого рода реакцию на свои творческие инициативы я наблюдал году эдак в 1984-м, когда начал носить по советским журналам первые рассказы, написанные по горячим впечатлениям армейской службы. Журнальное начальство читало написанное – и в некотором ужасе начинало махать на меня руками...

На новом историческом витке начальство начало махать руками заранее, при одном упоминании фамилии. Я полагаю, в моем случае – это и есть карьера.

И что замечательно: почти все махавшие указывали глазами куда-то наверх, хотя сами находились не сказать чтобы совсем внизу...

Про нынешнего главу НТВ Николая Сенкевича говорят: он неплохой человек. Почти не сомневаюсь, но это и есть самое печальное.

С такими интонациями (и почти такими текстами) в советские времена говорили про парторгов. Дескать, сам-то михалыч мужик хороший, но ты ж понимаешь... И все понимали: михалыч не виноват. Если бы он не поднял руку за ту гадость, положил бы партбилет... А куда ж он без партии, михалыч-то. А сам-то он мужик отличный! И к тебе относится очень хорошо...

Я уж думал, больше не увижу этих михалычей нигде, кроме хроники. Ошибался.

Случались у меня в первые послеэфирные недели и вещи забавные: от одной крупной телекомпании, например, поступило предложение пописать смешные тексты под чужой фамилией. Чтобы, значит, рейтинг повысить, а начальство не раздражать. Я сначала было обиделся, а потом немного подумал и страшно возгордился: кажется, в последний раз до меня происшествие подобного рода случилось в России лет тридцать назад – с Юлием Кимом!

В таком соседстве можно побыть и безымянным.

А еще в те дни меня пригласили на РТР, поучаствовать в ток-шоу на тему «Борода – признак ума?» Я представил себе это шоу: Солженицын против Лужкова... – и решил, что обойдутся без меня.

Тем более, что как раз в те дни я сбрил наконец бороду – и уже не очень точно представлял, на чьей стороне выступать в ходе этих, столь важных для судеб России, дебатов на государственном канале...

Мне повезло: я мог себе позволить отойти в сторону от телевидения. Но что делать тем, для кого это была и есть единственная профессия, а в некоторых случаях, безусловно, главное призвание жизни?

После 22 июня 2003 года «летняя распродажа» журналистов пошла еще оживленнее – труд тех, кому стало некуда идти, скупали за полцены. Некоторые и сегодня продолжают вести окопные бои за профессию, но многим предстояло окончательно переквалифицироваться в управдомы...

Этот путь был проторен в девяносто девятом, а за последние годы рванувшие из либералов в сторону госслужбы утрамбовали тропинку весьма плотно. Счастливы те, для кого в этом путешествии не было внутренней драмы. Не позавидуешь другим, взятым на испуг, на честолюбие или на «бабки», использованным и деморализованным, пьющим – все больше в одиночку и с тоски, а не вместе на радостях, как бывало после «Итогов», в лучшие наши времена, когда Киселевский кабинет надолго, иногда до ночи, становился клубом...

Один из тех, кто бывал в этих застольях, сделал самую впечатляющую карьеру. В настоящее время он, сосланный из профессии в фиктивное телевизионное начальство, потихонечку спивается, сидя у себя дома. По собственному признанию, дрессирует кота. Тот уже умеет прыгать через веревочку.

Самого журналиста и других бывших журналистов того же государственного профиля выдрессировали заблаговременно.

Кто-то из оставшихся без работы снова оказался на НТВ – и потом рассказывал о первой встрече в коридорах родной телекомпании с бывшими товарищами, коллаборационистами первой волны.

Не все из них преодолели искус продемонстрировать, кто теперь в доме хозяин. Парочка особо бойких молодых господ устроили «возвращенцам» публичную выволочку: мол, явились, борцы за свободу слова! По описаниям, это выглядело как торжество блядей по поводу разгона сельской школы. Ага, дескать, пришли, чистюли-училки? Заставила нужда? Мы ж говорили, что никуда не денетесь!

Явились, впрочем, не все.

Володя Кара-Мурза устроился в котельную на родной Басманной улице. Вернулся, так сказать, в родные пенаты: выпускник истфака, потомственный антисоветчик, он после института промышлял репетиторством и отопительными работами, пока не утвердился в мысли, что пришло новое время. Именно из котельной в середине 90-х Кара-Мурза и пошел на НТВ, к своему однокурснику Олегу Добродееву, и стал телезвездой, что удивительным образом никак не отразилось на володиной голове.

Она осталась ясной и вольнодумной.

Сегодня Володя снова несет людям тепло. В этом есть вызов и жест, раздражающий, я знаю, многих, но – в эпоху распада системы координат бывает иногда полезна и демонстративность.

Впрочем, я уверен, что еще увижу моего друга на российском телевидении. Время, уже на нашей памяти, выкинуло пару удивительнейших фортелей – выкинет и еще не раз... А пока что – адрес котельной, в которой он сейчас работает, Володя просит не называть, и не из скромности, а из человеколюбия: за последние два года Российское государство ликвидировало три места его работы. Володя боится, что жильцы дома останутся без тепла...

Пока старший Кара-Мурза странствовал с нами по останкинским этажам, его сын, тоже Володя, закончил Кембридж – и не просто закончил, а стал лучшим выпускником года (и первым русским, добившимся такой чести). По традиции, родителям лучших выпускников Кембриджа дает пятиминутную аудиенцию Ее Величество, и исключений для русских истопников предусмотрено не было... Я думаю, мой друг, Владимир Кара-Мурза-старший, стал первым отечественным коммунальщиком, которого принимала английская королева.

Я тоже встречался с одним главой государства, но кажется, Володе повезло больше.

...Уже несколько месяцев я просыпаюсь, нетвердо представляя себе, какой сегодня день недели. Раньше, восемь лет напролет, я не успевал открыть глаза, как перед ними, что твой «мене-текел-фарес», вставало, написанное огненными буквами, имя дня. Это имя определяло распорядок моей жизни, и невидимые гвозди приколачивали меня то к письменному столу, то к останкинским аппаратным...

Теперь я свободен.

Как говорил мальчик Мотл, «мне хорошо, я сирота».

Гуляю по парку с женой, как человек. Сбрил бороду, хожу по улицам – и никто не берет меня за рукав и не спрашивает про Путина... Перестали путать с Михаилом Леонтьевьм (ради одного этого стоило уйти с телевидения).

Смотреть новости я, разумеется, перестал в день ликвидации ТВС – и не смотрел почти месяц. Не в знак протеста: обычная интоксикация. Перебрал я этого удовольствия в предыдущие годы. Моей психике теперь показаны только спортсмены и животные; максимум – канал «Культура». Но в середине июля...

Говорила же сестрица Аленушка братцу Иванушке – не пей из копытечка!

В середине июля я не сдержался и начал смотреть от корки до корки программу «Время». За окном стояло лето 2003 года, но если глядеть только в телевизор, то уверяю вас – это был максимум 1984-й. Помолодев на четверть века, я рыдал от приступа ностальгии во время рассказа о том, как правительство заботится о летнем отдыхе детей.

Все пятнадцать минут, что шел этот сюжет, я и рыдал.

И сквозь рыдания думал: куды этому сюжету столько эфирного времени? Но, утирая слезы, сам понимал: в самый раз. Ведь иначе не удалось бы поименно назвать на всю страну всех, кому дети должны быть благодарны за свое летнее счастье: а ведь это и огромная работа Валентины Матвиенко, и деньги, выделенные правительством Михаила Касьянова... А столько перечислено из президентского фонда! То есть, прямо от себя отрезал – и чужим сопливым детям отдал!

Пока я размышлял обо всей этой предвыборной филантропии, в телевизоре появилась неизвестная мне правительственная тетка с арбузным лицом и сообщила:

– В нашей стране дети до пятнадцати лет подлежат отдыху!

Я попробовал представить себе это, потерял сознание и очнулся через несколько дней. В телевизоре, в той же студии той же программы «Время», сидел мой товарищ, бывший энтэвэшник – и с пожизненно виноватыми глазами рассказывал об успехах спецслужб в борьбе с чеченским экстремизмом...

Простите меня, люди добрые, что несу эту ахинею, говорили его глаза.

Надо бороться со слабостью, товарищ! Эта половинчатость не ко времени – и скоро начнет раздражать первый отдел. Вот же рядом с тобой Катя Андреева – глаза ясные, честные, ни грамма рефлексий; чистая, незапятнанная сомнениями красота. Вот, гляди, учись – и слушай, как рассказывает она об освящении храма на месте расстрела царской семьи. Небо, говорит, над Екатеринбургом, которое несколько дней было закрыто тучами, в этот момент прояснилось, и солнце позолотило купола храма...

Люди должны знать правду! Прояснилось и позолотило.

Конец света, как и предупреждали классики, – это не результат, а процесс.

В те же летние дни 2003-го, когда эфирное солнце без перерыва золотило купола храма, а святой Егорий продолжал мочить в сортире чеченцев, советские (ныне российские) чекисты приступили к уничтожению компании «Юкос», чей хозяин не присоединился к повальному финансированию ныне царствующей фамилии и вообще имел наглость жить как свободный человек.

И вот сотрудника «Юкоса» Алексея Пичугина, обвиненного на скорую руку в двойном убийстве – при отсутствии не только доказательств, но и собственно убитых, – держат в Бутырке и пытают психотропными средствами, добиваясь признания.

И что же?

А вот что: у следственного изолятора пичугинского адвоката встречает одинокая телекамера маленькой телекомпании «Эхо-ТВ», руководимой Андреем Норкиным. В России для нее не хватило телечастоты – «Эхо-ТВ» видно no-преимуществу в Израиле, США и Германии.

Но тамошних телезрителей многие поколения путинских коллег уже убедили уехать с Родины, – а что же россияне? Неужели им не интересно узнать скорость приближения ко всеобщим бутыркам? Норкин ставит сенсационное заявление – о пытках от имени Генпрокуратуры! – на ленту новостей. И что? А вот что: сообщение об этом не берет с информационной ленты ни одна телекомпания страны.

Только солнце все золотит купола храма, до полной потери зрения.

Знаете, почему вымерли диплодоки?

Я сам, разумеется, достоверно не знаю, но у меня есть версия – вот какая.

Дело в том, что диплодоки были очень большие. А голова у них была малюсенькая и, прямо сказать, на отшибе. И сигнал в эту голову от нервных окончаний поступал очень медленно. То есть, какая-нибудь тварь отъедала у такого диплодока кусок хвоста, и еще кусок отъедала, а он – не чувствовал. Понимаете? Уже истекал кровью, а все ел листву, любовался облаками и мечтал об удвоении ВВП, или какой-нибудь другой своей первобытной глупости...

Мы истекали кровью сотни лет, мечтая о Третьем Риме, о коммунизме, о том, как бы подгадить англичанам и побольнее вставить Америке... Нам – мало? Так и будем пережевывать листву – или все-таки оглянемся на себя, отставших от эволюции, малопривлекательных, по десятому разу заблудившихся на своем особом пути?

Надо увеличивать скорость прохождения сигнала к голове, братцы-диплодоки. Потому что мы погибаем, и я не уверен, что это только метафора.

Здравствуй, Маша Визитей!

Завтра будет новый день.

Мы поэтому, Мария,

Вынем головы с петель.

Есть в Отечестве дыра

От бесплатного сырá.

Мы прогрызли это дело,

И за это нам – ура...

Это, напоследок, я пытался подбодрить Машу в день нашего общего расставания, на последнем собрании в знаменитой «пятерке» – пятой студии в Останкино, где снимались почти все программы ТВ-6 и ТВС.

Потом мы прощались. Было ужасно грустно, но – правильно на душе. В общем, мы ведь сделали все, что могли. Как было написано на казенных бумажках, которыми к тому времени какие-то казенные люди начали опечатывать наши рабочие кабинеты, деятельность телекомпании была прекращена «в связи с обстоятельствами непреодолимой силы».

В нашем случае эта юридическая расшифровка понятия «форс-мажор» звучала более чем выразительно. Путин и Ко, приравненные к пожару, войне или наводнению, – это высоко. По-моему, на Родине они еще не получали более адекватную юридическую оценку.

Надеюсь, у них все впереди.

«Обстоятельства непреодолимой силы» преодолели нас, и мы пошли по домам, предварительно успев вынести из комнатки «Бесплатного сыра» бесценные реликвии. Орфей с разорванной грудью – премия «Тэфи», полученная еще за программу «Итого», – хранится у Сережи Феоктистова; Иртеньев увез к себе на дачу наши картонные физиономии – свою, мою и Андрея Бильжо. Портреты политиков разобрал трудовой коллектив. Я не знаю, где в настоящий момент находится картонный «Владимир Владимирович», но надеюсь, с ним не сделали ничего плохого.

А я на память о том, как был телезвездой, вынес из Останкино картонную мышку, сидевшую у рукава нашего картонного гаранта. Эта мышка живет сейчас у меня дома, за стеклянной дверцей книжного шкафа, и при встрече просит не расстраиваться слишком сильно.

Июль – ноябрь 2003