Мой сайт

«Табуреточка ты наша!»

А как мама возражала, плакала, когда я уходил от своего тренера Алексея Мишина. Она так переживала... Сначала я тренировался у его ученика Александра Майорова. Я пришел к нему в 4 года. Был я тогда очень болезненный мальчик, с частыми простудами и страшным диатезом. Не мог ничего есть: ни шоколада, ни апельсинов... Расчесывал руки и ноги до крови... К тому же у меня стало ухудшаться зрение и мне прописали очки. Телевизор разрешали только слушать. И вот однажды мы с мамой гуляли по набережной Невы и увидели объявление: «Начинающий тренер Александр Майоров набирает свою первую группу». В тот день, когда мы должны были ехать к нему на просмотр, я нашел дома ножницы и сделал себе модельную прическу на полголовы. И пока мама пыталась мне както выровнять это «безобразие», просмотр прошел — мы опоздали. Тренер вышел к нам: «А что вы тут делаете? Все уже разъехались». Но сжалился: «Ладно, приходите завтра». И меня взяли без просмотра. Начались тренировки. А потом Майорову предложили поработать в Швеции, он уехал. В 11 лет я оказался в группе у Алексея Мишина. Вместе с Женей Плющенко и Алексеем Урмановым.

Но в 18 лет вы решили уйти от Мишина. Почему?

— Причин было много. Вопервых, Мишин уделял больше времени на тренировках Жене Плющенко. И его понять можно. Потому что я с Алексеем Николаевичем постоянно спорил. А Мишин делал только так, как он хотел. Например, обсуждаем новые костюмы для выступлений. Я ему говорю: «Мне не нравится! В таких уже никто не выступает! Это плохо». Он упирается: «Нет, это классно». А Женя всегда с ним соглашался: упал – отжался... С ним, конечно, было проще работать.

Потом у Мишина была жесткая дисциплина: он считал, что после 23 часов его ученикам надо ложиться спать. Какой был скандал, когда он в 12 ночи нашел меня в бильярдной на чемпионате Европы! Он ругал меня за то, что я поздно появляюсь на катке. Но все мы разные люди! И одним надо разминаться, как Жене, по полчаса! А я всегда приходил за пять минут до соревнования, быстро разминался и потом выступал. Я другой! Мне пяти минут достаточно! И надо было это учитывать, но он не хотел.

И я решил уйти от Мишина. И когда Илья Кулик, ученик Татьяны Анатольевны, объявил, что заканчивает свою спортивную карьеру, я позвонил ей. Она ответила: «Я не могу сейчас принять это решение, поговорим потом». А через несколько дней Валентин Писеев, президент федерации фигурного катания, сказал мне: «Если уйдешь от Мишина, можешь забыть про карьеру. Мы тебе помогать не будем». А Тарасову, оказывается, все ее знакомые отговаривали брать меня: «Зачем тебе эта летающая табуретка?» Меня так часто раньше называли: я всегда выпрыгивал из любого положения, но был такой корявенький. Но Татьяна Анатольевна меня все-таки взяла.

Помните самую первую тренировку у Тарасовой?

— Вот мои первые впечатления: стою перед ней с открытым ртом, смотрю на нее с трепетом... Она увидела меня и за голову схватилась: «Леша, ты похож на маленького кабанчика. Ты где так разожрался? Ну ничего! Сейчас ты у меня похудеешь!» И началось! Самым главным для меня в те дни было доползти до кровати, потому что я тренировался в два раза больше, чем у Мишина. Уроки хореографии плюс растяжки в зале, занятия с танцорами. Я недоумевал: «Татьяна Анатольевна, а это мне зачем? У Мишина мы только прыгали и прыгали!» А Тарасова говорит: «Мне сейчас не нужны твои прыжки. Для начала будем тебя выравнивать, табуреточка ты наша». Она заставляла бегать так, что я ноги стирал в кровь. Через две недели я наконецто более-менее освоился..

Потом она спросила: «Где будем тренироваться?» Я не хотел тренироваться в одном городе с Женей. Так мы уехали в Америку.

А где вы жили в Америке? У Тарасовой?

— Первые годы — да. Она снимала дом, и мы, она, я и моя собака, там жили. Частенько к нам наезжали наши хореографы и тренеры. Татьяна Анатольевна варила такие огромные кастрюли супа, как в армии. И все заезжали к ней на обед. Дом никогда не пустовал. Кстати, Татьяна Анатольевна не пыталась меня переделать. Только следила за мной, чтобы я не напился в свободный вечер. Дело в том, что, когда я выпиваю, становлюсь шумным — люблю ходить по улицам, со всеми знакомиться, целоваться, обниматься. И Тарасова меня постоянно предупреждала: «Леша, не пей, козленочком станешь».

Но ведь незадолго до Олимпиады у вас в отношениях с Тарасовой наступил кризис?

— Оставалась буквально неделя до выезда на Олимпийские игры. У меня заболела нога. Я не раз жаловался Тарасовой. Она говорила: «Иди проверяйся, лечись». Хотя рентген ничего не показывал, дело все-таки закончилось операцией на бедренной кости. Но тогда в Калгари, когда я заговорил о своей боли, Тарасова возмутилась: «Леша, про твою ногу мне уже надоело слушать. Ты – трус, наложил в штаны, нашел себе причину, чтобы отказаться от борьбы». Я в порыве и послал ее куда подальше! Она подошла ко мне, своей мощной рукой дала мне пощечину и говорит: «Так, я на Олимпиаду с тобой не еду!» Через два дня я пришел к ней со словами: «Татьяна Анатольевна, давайте разберемся после Олимпиады!» И она согласилась. Весь предолимпийский год я проигрывал Жене: чемпионат Европы, чемпионат мира, финал Гранпри. А Олимпиаду в СолтЛейкСити 2002 года выиграл!