По выходным за городом я имею обыкновение кататься на велосипеде в лесу. Это, как правило, долгая прогулка, часа на полтора. Родная природа, умеренная нагрузка, птички поют, благоухают цветы, полагаю, бересклета (если бы я только знал, который из кустов в лесу бересклет). Огорчают только помойки, самозарождающиеся то тут, то там на моем пути, и стая диких собак, живущая на опушке леса и год от года становящаяся все более многочисленной и решительной.

Собаки эти обыкновенно лежат, раскинувшись, в траве, спят, и только одна из них поглядывает по сторонам. Стоит мне приблизиться, эта дежурная собака издает короткий «гав», и вот уже вся стая срывается со своих мест и бежит ко мне, с заливистым лаем скаля нешуточные клыки. Я вообще-то не боюсь собак, когда они по одной или даже по две, но когда их пятнадцать или двадцать, когда им точно никто не делал прививок от бешенства, самообладание покидает меня, и панический холодок бежит у меня по хребту.

Они скачут рядом метров триста и лают на меня — видимо, им доставляет удовольствие меня гнать. В прошлом году была среди них одноглазая серая сука, которая норовила даже подбежать сзади и цапнуть меня за ботинок, но в этом году серой суки уж нет, видимо Господь прибрал ее по причине слишком злобного нрава. Эта ежедневная травля продолжается несколько лет и совсем собакам не надоедает. За зиму собак становится поменьше — видимо, старые умирают от голода и холода. Но весною рождаются новые щенки, подрастают к осени и тоже становятся моими гонителями, хотя я не делал им ничего плохого.

Какой только тактики я не пытался применить, чтобы собаки от меня отстали. Я пытался соблюдать нейтралитет, то есть не обращать на собак внимания, просто ехать мимо и делать вид, будто меня не беспокоит их лай. Это плохая тактика. Рано или поздно одна из собак пересекает мой путь слишком близко к переднему колесу велосипеда, шина чиркает собаке по хвосту или по боку, животное взвизгивает так, будто ему откусили ухо, и вся стая заливается лаем втрое громче и втрое заполошнее.

Я пытался собак подкупить. Привозил в рюкзачке из дома собачье питание. Нарочно останавливался, насыпал в несколько кучек сухой корм, полезность которого подтверждена Ассоциацией американских ветеринаров. А дикие собаки корм сжирали, конечно, но лаять на меня не переставали и друзьями моими не становились нисколечко.

Я пытался собак припугнуть. Останавливался, слезал с велосипеда, наклонялся, делая вид, что подбираю с земли камень, замахивался, делая вид, будто собираюсь камень в них бросить. Но собаки в ответ только делали вид, что отбегают в сторону, а сами продолжали брехать и виться вокруг меня.

И вот однажды я поехал кататься на велосипеде в чрезвычайно плохом настроении. Не буду рассказывать, что огорчило и разозлило меня в тот день: каждый ведь из нас бывает раздражен и зол, не правда ли? Я мчался по лесу, остервенело крутил педали, пытаясь переплавить раздражение в пот, я продолжал переругиваться внутри своей головы с человеком, раздражившим меня, и даже не заметил, как поравнялся с местом традиционной лежки бродячих лесных собак.

Дежурная собака сказала «гав», вся стая вскинулась и понеслась мне наперерез. И тут не знаю, что на меня нашло. Я соскочил с велосипеда, насобирал довольно увесистых камней у дороги и бросился собакам навстречу с воплями «И вы еще тут! Разъе..! Упи...! Суки рваные!» Я кричал со злобой. И я бросал в собак камнями так, чтобы попасть. Когда собаки остановились, развернулись и побежали прочь от меня, я некоторое время их преследовал, снова набирал камни, снова бросал... Впрочем, кажется, не попал ни разу.

Через несколько минут приступ гнева прошел. Собаки разбежались. Я вернулся к велосипеду, испытывая неловкость от того, что оказался способен на этакую агрессию. Сел на велосипед и поехал к дому, размышляя дорогою, что вот же, оказывается, могу вести себя так, как ведет себя вокруг подавляющее большинство живых существ и как нельзя себя вести человеку, сообразовывающему свое поведение с моими статьями, интервью и колонками.

На следующий день я снова поехал кататься на велосипеде в лес. Я поравнялся с собаками и уже приготовился быть облаянным и гонимым, но дежурная собака посмотрела на меня молча и «гав» не сказала. Остальные собаки либо продолжали спать, либо, если не спали, то встали и отошли подальше от дороги. Они провожали меня взглядами, и мне кажется, я видел в этих взглядах уважение.

Мораль мне кажется очевидной. Грустно признавать, что всякое животное из всех способов общения лучше всего понимает агрессию. Грустно констатировать, что вот и ты не удержался от побивания собак камнями, миротворец хренов. Грустно думать, что сам ты не что иное как гавкучая скотина, агрессивная сущность которой лишь отягощена мечтами о долготерпении и благоразумии.