Мой сайт

В кадре были Дед Мороз и Снегурочка. Они вышли из машины и вошли в многоквартирный дом барачного типа. И в руках у них были подарки. А женский голос за кадром говорил, что все дети маленького северного нефтяного городка были приглашены на елку к мэру. А тем детям, которые не смогли прийти, подарки от мэра все равно развезли по домам нарочно нанятые Снегурочка и Дед Мороз.

Пока все шло штатно. Обычный, в меру противный телевизионный сюжет про то, как власть заботится о населении.

Но вот в кадре появился ребенок. Мальчик лет пяти. Он вел себя странно: с Дедом Морозом не здоровался, на табуреточку не залезал, стишка не читал. А просто молча взял у Снегурочки набитого конфетами плюшевого зайца и молча принялся потрошить. А женский голос за кадром пояснял, что мальчик этот глухой и что приехал домой к маме в маленький нефтяной городок только на новогодние праздники, а вообще-то, живет в нижневартовском интернате для глухонемых детей — учится. Мама мальчика что-то еще говорила про то, какой малыш умненький, как знает уже почти все буквы. И был еще финальный стендап с добрыми словами про мэра. Но я не дослушал. Я вскочил, принялся бегать по аудитории, как ошпаренный, размахивать руками и кричать нечленораздельное. А слушатели мои недоумевали. Человек пятьдесят провинциальных журналистов. Люди, съехавшиеся со всего Ханты-Мансийского автономного округа на мой (чисто профессиональный) семинар. Они смотрели на меня как на припадочного и долго не могли понять, чего я кричу. Минуту назад вроде вменяемый был человек, про композицию рассказывал, про плотность текста, про фактчекинг… И вдруг - в крик.

А я кричал:

— Почему он глухой?! Какого черта он глухой, этот мальчик?! Что это еще за нижневартовский интернат для глухонемых детей!? Сколько у вас тут глухонемых детей?! Что за хрень!? Какого черта!?

Коллеги не понимали. Мне пришлось успокоиться и разъяснить все толком. Разъяснить, что давным-давно изобретены кохлеарные импланты. Что глухому ребенку можно вживить их, и ребенок станет слышать. Что глухих детей больше не должно быть. Что глухота лечится. Что вживление кохлеарных имплантов давно уже оплачивает государство. Что бывают, наверное, какие-нибудь противопоказания и из ряда вон выходящие случаи, когда ребенка оперировать нельзя, но не на целый же интернат для глухих детей.

Автор сюжета, молодая женщина, внимательно меня выслушала и примирительно возразила:

— Но я же не про глухих детей репортаж снимала. Я же про то, как Дед Мороз со Снегурочкой передают подарок от мэра.

Тут я опять стал орать. Я орал, что если у вас в городе дети нелеченые, нельзя снимать репортаж про то, как нелеченые дети веселятся на елке. Надо снимать про то, почему их не лечат. Что случилось? Департамент здравоохранения не дает денег на импланты? Врачи неграмотные? Родители идиоты? Я орал, что, увидев больного ребенка, надо полезть в Google и узнать про его болезнь. И как ее лечат. А коллега примирительно возражала мне:

— Я не про лечение детей. Я же про елку снимала.

А я продолжал орать, что если начинается атомная война, то нельзя же снимать репортаж о красоте ядерных грибов. Надо же про войну, про беженцев, про погибших, про как спастись… Но коллега не могла понять. Она говорила:

— Я же про елку. Это же по договору информационного обслуживания.

И тут я ее услышал. И крыть мне было нечем. Дело в том, что все, буквально все без исключения провинциальные средства массовой информации живут не за счет подписки, и не за счет розничных продаж, и не за счет рекламы даже. Они все живут за счет договоров об информационном обслуживании, которые заключают с местной властью. То есть каждый губернатор, мэр или сити-менеджер платит своей местной газете, своему местному телеканалу или своей местной радиостанции за то, чтобы журналисты рассказывали, как начальник разрезал ленточку, как проводил новогоднюю елку, как поздравлял ветеранов, как встречался с передовиками труда. И журналисты рассказывают про это, делая свои издания день ото дня все скучнее. Их продали, но их это устраивает.

Если договоров об информационном обеспечении не будет, ни одно — повторяю, ни одно! — провинциальное издание не удержится на экономическом плаву. За информацию о том, что у нас земля непахана, дороги нечинены и дети нелечены платить не хочет никто. Никакие читатели, никакие рекламодатели.

Видимо, всех устраивает, что в городе Нижневартовске есть интернат для глухих детей, которые могли бы слышать.